Устало растирая пальцами переносицу, затем тяжело склонив голову к левому плечу, сбросив кисти в свободной манере с подлокотников деревянного кресла, Эсмонд с трудом слушал речи полководца, говорившем что-то о святой миссии и двигая мечом на бумажной карте стола конницы в одном ему понятном направление. Свинцовые веки так и норовили закрыться  сами собой, не спрашивая своего хозяина, который и так всеми силами боролся с сонливостью и невыносимой слабостью.
- Я вызываюсь на осаду Дамиетты, – сухо пробурчал крестоносец, слабо подняв кисть в воздух и переиграв пальцами, чтобы на него обратили внимание жарко спорящие между собой рыцари, - это всё лучше, чем проливать свою кровь в попытке захвата Иерусалима, к чему мы даже в пятый крестовый поход не готовы, – набирая грубость осевшего голоса, брюнет наконец смог перекричать присутствующих, обратив на себя их взоры. – А будите раньше времени кулаками махаться, – британец красноречиво косится в сторону своего соседа, схватившего своего оппонента за грудки с явным желанием продолжения спора в более грубой форме, - то даже из этого шатра выйти не сможете живыми, – наконец завершив свою мысль, отодвигаясь вместе со стулом от стола, звеня кольчугой, Эсмонд встает. Обойдя стол, задумчиво взираясь в линии карты и выстроенную оборону, Виеру рукой отодвигает фигурки своего отряда от выстроенной баррикады, - Они в этом участвовать не будут, – устало прошипел брюнет, скидывая фигурки на стол поодаль от карты, - кидай другой отряд на эту верную смерть, – и вымученно, болезненно улыбнувшись оскалом, звеня кольчугой, вышел из шатра.
Вот только дойти до своего шатра спокойно Эсмонд так и не смог. Воодушевленные рыцари, уставшие с дороги и охотно разбивающиеся на ночлеги, то там, то тут поили и кормили своих лошадей, соревновались в силе и просто накатывали на себя бочку с водой, смывая пыль дороги. Несмотря на свою слабость, усталость и жар, что уже несколько недель не давали мужчине продыху, Эсмонд и не заметил как оказался по пояс раздетым  из кувшинов выливая воду на себя. Теплая вода снимала болезненную вялость, заглушая пульсацию раны где-то между лопаток. Обернувшись на мужской смех и улюлюканье своего отряда, краем глаза заметил, как за его спиной мимо вдалеке прошла Аннабель, волнуя от каждого нежного шага длинные локоны волос. Взгляд непроизвольно скользит на внимание мужчин, которые с жадным интересом провожают эту прогулку. Взмахнув головой, стряхивая воду, Эсмонд отворачивается, ухмыляясь змеей в бок, оставляя на этот раз происходящие без своего едкого комментария. Да и не было особых сил разговаривать, поскольку болезненная вялость растекалась по телу стремительной ленью.
Набросив свободную рубаху на влажное тело, прихватив кольчугу, Виеру, после нескольких минут разговора с бойцами своего отряда, направился в свой шатёр.
- Да брось ты это меч, я его сам начищу, – улыбаясь мягкой интонацией голоса, бросая вещи на сундук, обратился к своему оруженосцу Эсмонд, присаживаясь на кровать, - Лучше посмотри что у меня там, – стянув через голову рубаху, пальцем указал на свою рану между лопаток.
В очередном бое за Иерусалим в подступах города, Виеру   необдуманно оставил открытым свою спину, куда и получил стрелу из лука. Сумев извлечь стрелу без помощи лекарей, а на тот момент им являлась Аннабель, британец решил, что и само всё пройдет. Но оно не проходило. И если первоначально оно просто доставляла дискомфорт, то сейчас постоянно напоминала о себе горячей пульсацией и ноющей болью,  плюс ко всему прочему ухудшалось состояние мужчины, что он уже не мог игнорировать, замечая, как стремительно сгорает неизвестно отчего. Но услышав испуганный возглас мальчишки своего оруженосца, брюнет слабо осознавал, что его нежелание обращаться к лекарю вышло боком. Не предполагал Эсмонд, что привычное ранение сможет его погубить.
Не спрашивая разрешения крестоносца, паж бросился из шатра в только ему понятном направление, оставляя брюнета сидеть в гордом одиночестве. Тяжело вдохнув, мужчина ложится  не поднимая ног на свою твердую кровать, подложив под голову руку, перемотанную рубашкой. И тяжелые веки закрылись сами собой, даруя сонное облегчение уставшему сознанию.  Точно британец не скажет сколько он так пролежал, дремая своим болезненным сознанием, но глаза заставил открыть легкий шорох ткани шатра и скользнувший солнечный луч. Взгляд вылавливает женскую юбку, бесцельно поднимается выше по шву корсета и застревает на бледном личике Аннабель. С трудом доходит мысль о том, что мальчишка бегал за лекарем, за девушкой, которая не раз штопала раны Эсмонда.
- Оу, – через несколько минут с запозданием улыбается Виеру, - привет, – сев обратно на кровати, особо не меня своего положения и стараясь как можно меньше двигаться из-за ранения, брюнет пытается накинут обратно на себя рубаху, - Мы сегодня с тобой еще не виделись, – забалтывая блондинку, встает на ноги, - сплошные собрания и военные советы, что даже некогда было отдохнуть, – улыбнувшись Аннабель, взирая уставшим и туманным взглядом на неё сверху вниз, обходит её, направляясь к своему столу. Помолчав несколько минут, пока пил воду, британец наконец подвигает к себе стул и присаживается, натягивая на голову рубаху, - Посмотри что там. Раз мальчуган побежал за тобой, то там что-то серьезное видимо. - не оборачиваясь, а продолжая сидеть к девушке спиной, показывает пальцем на рану.

- Эсмонд… – не раз мужчина слышал этот скрытый упрёк в тихом женском шепоте на выдохе. Да, Виеру знатно не заботился о своём здоровье, напрочь игнорируя боевые ранения. Возможно, это было не самое гениальное решение британца.
Брюнет опускает голову ниже, жмурясь и задерживая дыхание от ожидания действий лекаря. От Софии однозначно должна быть хоть какая-то последующая реплика о том, что он невыносим. Что легче его добить, чем лечить. Но девушка молчит. Слишком опасно, что первый инстинкт мужчины опустить рубаху, прикрывая рану, и встать, чтобы защитить самого себя. Но, наконец, пальцы касаются кожи. Слишком холодные на контрасте с горячей кожей. Эсмонд зверем мотает головой в бок и выдыхает, открывая глаза. Не признаваясь в том, что он ощущает болезненную пульсацию раны, что отдаёт рваными потоками даже в фиолетовые вены рук. – Всё так плохо? – слишком просто и жизнерадостно интересуется Виеру, движением головы провожая походку Софи, выплывшей из-за его спины. Конечно, плохо. Он видит это по васильковому взгляду, устремлённому на него. Он понимает своё положение по хмурой морщинке между пшеничных бровей. Уверенная усмешка медленно сходит с губ, а серо-зеленый взгляд раскрывается въедающимся прищуром, с залегшими в углах сеткой возрастных морщин. Секунда, две, три. Десять. И резко, словно выйдя из небытия, мужчина осознает что взирает на фарфоровую девушку, при пламене свечей кажущейся ещё более бледной и взволнованной, также серьезно. И с тоской? Откуда это чувство неизбежной тоски?
Кажется, молчание затянулось. И Эсмонд первый слабо улыбается правым уголком губ, отводя взгляд от Софии куда-то в бок. – Я уже и не помню, – отмахнувшись от вопроса, позволяет снять с себя рубаху, - это давно было, – откинув голову слегка в бок, чтобы женским пальцам удобней было нащупать сонную артерия для высчитывания пульса, Виеру вновь отводит свой взгляд себе на руки, упавшие на колени. – Горю? – безучастно переспрашивает британец, машинально повторяя движение блондинки. Приложив ладонь ко лбу, стирает пот, - Да это просто у тебя руки холодные. – ободрящее усмехается Эсмонд, вытирая руку о штаны и возвращая её на колено, - Я это заметил, когда ты ещё моей спины коснулась. – красноречиво округлив глаза, сгримастничив, кивает головой, мешая женской руке отсчитывать пульс.
А в голове сплошная пустота. София что-то там шепчет на непонятном языке, не сводя своего василькового упорного  взгляда с Эсмонда. А он не может на неё смотреть, поэтому бесцельно в относительной тишине отсчитывает всполохи пламени свечи за спиной блондинки. Сладко пахнет воском. Да так ароматно, что британец вдруг вспоминает, что он не ел несколько дней, занимаясь военным походом и обмундированием. От Мэлоун младшей тянется приятный, морозный аромат мяты. И, кажется, летней полыни. Зато от самого Виеру несет смертью. Он даже принюхался к своей ладони на доли секунд, чтобы убедиться, что это гниющий запах крови и мяса исходит от него. Как внимание мужчины отвлекает глухой шелест ткани и звон стекла с металлом. Эсмонд инстинктивно медленно поднимает взгляд на вошедшего, как понимает, что перед ним стоит незнакомец. Виеру довольно быстро подскакивает с места, поднимая Софи с земли неглядя перехватив пальцами за женский локоть, и заводя её за свою идеально выпрямленную спину с раскинутыми плечами, пока выжидательным прищуром насторожившегося зверя изучал вошедшего гостя, что рассматривал его также небрежно и настороженно.
Как девушка узнаёт гостя. Но, кажется, ей самой не нравится этот ночной визитёр. А Эсмонду и подавно, ибо на все времена у него останется эта нелюбовь к незваным гостям в ночное время. – Ты его знаешь? – сухо интересуется мужчина, расслабляя спину с плечами и оборачиваясь к Мэлоун младшей, - Ну раз знаешь.. –не сказать, что британец доверился, просто сейчас, в данный момент у него не было сил сопротивляться. Они словно покинули его в одночасье. Если пол часа назад он дышал жизнью, то сейчас она медленно проплывала мимо глаз. Сейчас, увы, но брюнет был беззащитен. Он осознавал это и периодически скалился, фыркая носом. Человеческая слабость. Как он не любил пускать это в своё тело. И обычно удачно ей сопротивлялся.
А сейчас всё плыло, разбегалось, горело алым пламенем и, кажется, проклинало на незнакомом языке.
Эсмонд слышит, как со стола падает металлический кувшин с водой, поскольку, упираясь рукой о стол, мужчина стянул тряпку выполняющую роль скатерти.  Но он не видит этого. Глаза не видят ничего, кроме расплывчатых силуэтов. Как забавно было играть с смертью наперегонки каждый день, и как неприятно ей проигрывать. И этой старухе с косой страшно проигрывать. Тем более Эсмонду Виеру, что был её любимчиком. Но в этот раз его извечная спутница решила забрать его с собой.
- Знаешь, – британец понимает, что ему сейчас помогают улечься в кровать. Он ощущает этот фарфоровый холод Софии. Распознаёт её пальцы на своё спине, - она мне в затылок дышит, – усмехается с неким шипением пренебрежения к данной ситуации и самому себе, - и ты вспоминаешь всё то, что хотел бы сказать в течение всей своей жизни, – расплывчатое пламя свечи мягко маячит перед зеленым взглядом мужчины, - только вот, – на время замолкает, ощущая, как медленно накатывают жгучие волны болезненного кашля, что однозначно будет раздирать легкие, - мне это говорить некому, – в сухой, злобной усмешке утирает с губ металлический привкус крови. – Увидимся ещё, – хоть Эсмонд и не видел Софию, а лишь её расплывчатый светлый силуэт, но ободряющая улыбка была обращена ей. Нет, никак не прощающаяся или сожалеющая. Этого сожаления не было даже во взгляде. Не было и смирения или безысходности. Ободрение. А какой судьбы ещё может желать крестоносец, у которого нет дома?
Снова привкус горячего метала на губах, шепот на незнакомом языке, а дальше за резким порывом кашля Виеру уже ничего не помнит.

- Черт, Агат, – с явной досадой в голосе выругался Эсмонд, разочарованно опуская лук вниз, выдыхая и плечом отпихивая от себя темно-серую лошадиную морду, пожевывавшую мягкими губами темно-бежевую рубаху, - Отстань,- но сожалеющий серо-зеленый прищур бессильно наблюдал, как среди свежей, еще влажной от росы зелени серый заяц опасливо приподнялся, повел длинной ушной раковиной и дал прыткого стрекача, и как за этим животным лихо кинулась борзая, оглашая лес своим лаем. Снова выдох, и британец поднимается с колен, отодвигая куст непонятной зелени, что до этого служила укрытием для охотника. Прячет стрелу за спину, вешает лук на плечо, придерживая за массивную деревянную рукоять, и оборачивается к своему темно-серому жеребцу в яблоках. Ладонью гладит теплую, приятно шелковую морду, и трепля по серой длинной гриве.
Но тут в ногах путается борзая Лис, восьмеркой ласкаясь и скявча в намеке, что нашла дичь побольше серого зайца. И правда, треща ветвями кустарников, тяжело похрипывая и отдуваясь, качая подтянутыми боками, вспарывая клыками теплую землю, показался дикий кабан. Эсмонд отодвинул ногой собаку, упускаясь на одно колено, резко вскинул лук, до боли натянул тетиву, въедавшуюся тонко в пальцы, и замер, дожидаясь выхода дичи в более удобный ракурс для стрельбы. Но снова сердито фыркнул Агат, недовольно притопнув копытом и взмахнув черным хвостом. Вскинул голову вверх и испуганно принялся переступать через собаку, потерявшуюся среди его ног. Эсмонд зло рявкнул, покривил от досады носом, но выпустил стрелу на всякий случай. Однако она пролетела мимо, а кабан, застигнутый врасплох, набирая скорости своим маленьким, неуклюже-свирепым телом выскочил на поляну, уводя охотников за собой. Видимо, Виеру сам того не желая, но наткнулся на гнездо этого животного, в котором взыграл инстинкт защиты.
- Давай, давай, Лис, вперед, – мужчина резко вскакивает на месте, вскидывая лук на плечо, но тут же больно шипит, забыв о рассеченной в кузнице ноге. Буквально несколько минут прерывается на перевод дыхания, неприятно сжимая колено, в попытке унять иглой просквозившую горячую боль от щиколотки до бедра. Эсмонд хватается рукой за черную гриву Агата и ловко седлает жеребца. По лаю собаки определяет направление. Но что это? Человек? В такую рань? Виеру досадно цокает уголком губ, в попытке вскинуть лук и прицелиться в опасно напуганного, а значит, разъяренного кабана. Но в таком расстояние не может даже правильно прицелиться. Давит пятками в бока жеребца, заставляя того быстро сдвинуться с места.
-Обернитесь! Обернитесь. – тянет гриву лошади на себя, принуждая того остановиться. Перекинув ногу, быстро соскальзывает с седла. Одну стрелу пускает со своего места, и попадает в загривок кабана, что его не останавливает. Пускает еще одну стрелу, уже прикрывая собой ничего не понимающую девушку. И третей стрелой сбивает животное с ног. Ноги кабана путаются, надламываются в коленях, и он рылом утыкается в землю, еще по инерции продолжая бежать и гневно хрипеть, отдуваясь. Носок сапога останавливает этот предсмертный бег, стреляя четвертый раз именно в голову.
- С Вами все в порядке? Он не напугал Вас? – брюнет оборачивается через плечо и слабо улыбается. Но резко отходит от девушки на шаг назад, переступая тушу кабана, - София? – севшим шёпотом переспрашивает Виеру, оглядываясь по сторонам, - Так вот оно как…умирать. Но почему ты? – вновь интересуется у блондинки, словно она действительно понимает мир в его голове, - Я слышал, что обычно вспоминаются родные…хотя да. Могло быть и никого, – задумчиво улыбнувшись, поднимает голову вверх, - Я помню этот момент. Это ещё до того, как я стал крестоносцем.